Неточные совпадения
— Как не может быть? — продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, — не застрахованы же вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить и об стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там
упадет,
в часть свезут,
в больницу, умрет, а дети…
— Представьте, он —
спит! — сказала она, пожимая плечами. — Хотел переодеться, но свалился на кушетку и — уснул, точно кот. Вы, пожалуйста; не думайте, что это от неуважения к вам! Просто: он всю ночь играл
в карты, явился домой
в десять утра, пьяный, хотел лечь
спать, но вспомнил про вас, звонил
в гостиницу, к вам,
в больницу… затем отправился на кладбище.
— Десять часов. Вам пора
спать, — сказал он. — Вероятно, через три недели вы сможете покинуть
больницу. Тогда позвоните мне, — быть может, я дам вам работу
в нашей амбулатории: записывать имена приходящих больных. А спускаясь по темной лестнице, зажигайте… хотя бы спичку.
А между тем шашни с фельдшером, за которые Маслова была изгнана из
больницы и
в существование которых поверил Нехлюдов, состояли только
в том, что, по распоряжению фельдшерицы, придя за грудным чаем
в аптеку, помещавшуюся
в конце коридора, и застав там одного фельдшера, высокого с угреватым лицом Устинова, который уже давно надоедал ей своим приставанием, Маслова, вырываясь от него, так сильно оттолкнула его, что он ткнулся о полку, с которой
упали и разбились две склянки.
Не зная законов и русского судопроизводства, он
попал в сенат, сделался членом опекунского совета, начальником Марьинской
больницы, начальником Александрийского института и все исполнял с рвением, которое вряд было ли нужно, с строптивостью, которая вредила, с честностью, которую никто не замечал.
Хозяева вставали
в семь часов пить чай. Оба злые. Хозяин чахоточный. Били чем
попало и за все, — все не так. Пороли розгами, привязавши к скамье. Раз после розог два месяца
в больнице лежал — загноилась спина… Раз выкинули зимой на улицу и дверь заперли. Три месяца
в больнице в горячке лежал…
— Так своего счастья не понимаю? Ах вы, шуты гороховые… Вторая Фотьянка… ха-ха!..
Попадешь ты
в сумасшедшую
больницу, Андрошка… Лягушек
в болоте давить, а он богатства ищет. Нет, ты святого на грех наведешь.
Неудачи
в это время
падали на наших знакомых, как периодические дожди: даже Лобачевский не ушел от них. Главный доктор
больницы решительно отказал ему
в дозволении устроить при заведении приватную медицинскую школу для женщин. Сколько Лобачевский его ни убеждал, сколько ни упрашивал, немец стал на своем — и баста.
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях с прелестным существом
в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только
спать; целые же дни он возился
в больнице, объезжал соседние деревни, из которых доходил до него слух, что там много больных, лечил даже у крестьян лошадей, коров, и когда он таким образом возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
— Из
больницы, умер было совсем… — отвечал тот. — Вообразите, посадили меня на диету умирающих… Лежу я, голодаю, худею, наконец мне вообразилось, что я
в святые
попал, и говорю: «О, чудо из чудес и скандал для небес, Дьяков
в раке и святитель
в усах, при штанах и во фраке!»
Весною я все-таки убежал: пошел утром
в лавочку за хлебом к чаю, а лавочник, продолжая при мне ссору с женой, ударил ее по лбу гирей; она выбежала на улицу и там
упала; тотчас собрались люди, женщину посадили
в пролетку, повезли ее
в больницу; я побежал за извозчиком, а потом, незаметно для себя, очутился на набережной Волги, с двугривенным
в руке.
Только обойдя всех адвокатов, Брагин вспомнил, что Михалко и Архип были
в городе, и отправился их разыскивать. Брагины всегда останавливались
в гостинице с номерами для господ проезжающих, и отыскать их Гордею Евстратычу было нетрудно. Михалко был дома, но
спал пьяный, а Архип оказался
в больнице.
— Рождеством я заболел, — рассказывал Улан, — отправили меня с завода
в больницу, а там конвойный солдат признал меня, и
попал я
в острог как бродяга. Так до сего времени и провалялся
в тюремной
больнице, да и убежал оттуда из сада, где больные арестанты гуляют… Простое дело — подлез под забор и драла… Пролежал
в саду до потемок, да
в Будилов, там за халат эту сменку добил. Потом на завод узнать о Репке — сказали, что
в больнице лежит. Сторож Фокыч шапчонку да штаны мне дал… Я
в больницу вчера.
— А теперь
спать пойдем, около меня на нарах слободно, дружок
спал,
в больницу отправили вчера. Вот захвати сосновое поленце
в голову, заместо подушки — и айда.
Когда он приехал
в больницу, оказалось, что Якова только что купали
в ванне и теперь он
спит.
— Ты опять не давал мне
спать.
В больнице тебе лежать, а не у господ жить.
А вот рядом с ним, где теперь мальчишка
спит, офицер жил, да
в больницу отправили, умрет, надо полагать.
Обращаюсь назад:
в больнице поместили меня очень хорошо; дали особую, небольшую комнату, назначенную для тяжелых больных, которых на ту пору не было; там
спал со мною мой дядька, переведенный
в больничные служители.
Одним словом, возвращаясь из
больницы в девять часов вечера, я не хотел ни есть, ни пить, ни
спать. Ничего не хотел, кроме того, чтобы никто не приехал звать меня на роды. И
в течение двух недель по санному пути меня ночью увозили раз пять.
Больной рыдал. Надзиратель отвернулся, чтобы приказать сторожам поскорее убирать остатки ужина. Через полчаса
в больнице все уже
спало, кроме одного человека, лежавшего нераздетым на своей постели
в угловой комнате. Он дрожал как
в лихорадке и судорожно стискивал себе грудь, всю пропитанную, как ему казалось, неслыханно смертельным ядом.
В воскресенье утром приезжала его мать и целый час плакала
в мезонине у доктора Шевырева. Петров ее не видал, но
в полночь, когда все уже давно
спали, с ним сделался припадок. Доктора вызвали из «Вавилона», и, когда он приехал, Петров значительно уже успокоился от присутствия людей и от сильной дозы морфия, но все еще дрожал всем телом и задыхался. И, задыхаясь, он бегал по комнатам и бранил всех:
больницу, прислугу, сиделку, которая
спит. На доктора он также накинулся.
— Очень просто:
попал в пьяном виде
в приводный ремень — раз, два! — три месяца
в больнице, и — пошёл
в нищие! — быстро рассказывал калека.
Получив отрицательный ответ, он всадил доктору
в живот большой кухонный нож. Врач
упал с распоротым животом; одновременно
упал и убийца-больной, у которого хлынула кровь горлом. Оба были тотчас подняты и свезены
в одну и ту же
больницу, там оба они и умерли.
— Я ничего не могу поделать… Тебе нужно
в больницу ехать, там тебе операцию сделают. Сейчас же поезжай… Непременно поезжай! Немножко поздно,
в больнице все уже
спят, но это ничего, я тебе записочку дам. Слышишь?
Сдали его, и году не прошло с той поры, как новобранцев
в полки угнали,
пали вести
в Сосновку, что помер рядовой Иван Чубалов
в какой-то
больнице.
Был десятый час утра. Дул холодный, сырой ветер, тающий снег с шорохом
падал на землю. Приемный покой N-ской
больницы был битком набит больными. Мокрые и иззябшие, они сидели на скамейках, стояли у стен;
в большом камине пылал огонь, но было холодно от постоянно отворявшихся дверей. Служители
в белых халатах подходили к вновь прибывшим больным и совали им под мышки градусники.
Попади я
в эти минуты
в больницу, доктора должны были бы написать на моей доске: Fames [Голод (лат.).] — болезнь, которой нет
в медицинских учебниках.
— Где это вы пропадаете? — крикнул он, поравнявшись с ней. — Отчего вы не
в больнице? Температура не записана, везде беспорядок, фельдшер пьян, вы
спите до двенадцати часов!.. Извольте искать себе другое место! Здесь вы больше не служите!
— Ах, не узнала, простите, барыня… С Юриком ничего, а вот с Сашей плохо, отправили ее
в больницу. Вся жаром пышет… Велела Юреньку с дворником оставить —
спит он, а мне бежать… — срывается с уст Анюты.
— Но, к счастью, она
упала возле и только слегка зацепила этот бок… Содрала, знаете, с этого бока сюртук, сорочку и кожу… Сила страшная. Потом я был без чувств. Меня вытащили и отправили
в больницу. Лечился я четыре месяца, и доктора сказали, что у меня будет чахотка. Я теперь всегда кашляю, грудь болит и страшное психологическое расстройство… Когда я остаюсь один
в комнате, мне бывает очень страшно. Конечно, при таком здоровье уже нельзя быть штегером. Пришлось бросить горное училище…
Как передавали потом, меня нашли на льду и спасли рыбаки: случайно я
упал на ихней дороге.
В больнице у меня отрезали несколько отмороженных пальцев на ногах, и еще месяца два или три я был чем-то болен, долго находился
в беспамятстве. У Нордена умерла жена, и он прислал денег на мое лечение. Больше о нем я ничего не слыхал. Также не появлялся с той ночи он и, я знаю, больше никогда и не появится. Хотя, приди он теперь, я, может быть, встретил бы его с некоторым удовольствием.